Название: Под музыку тридцати семи пуль
Автор: Amber (Rayo)
Бета: ССБ (Это значит, что пыталась проверять сама))
Фандом: Dead Note
Категории: джен
Жанр: виньетка deadfic
Персонажи: Мэтт, немного Мелло
Рейтинг: PG
Размер: мини
Состояние: закончен
Предупреждение: ангстово, бредово, бессюжетно. Ах да, смерть персонажей.
Дисклаймер: Не мое. Персонажи не мои, вселенная не моя. А Мэтт мой.^___^
Размещение: Нельзя.
От автора: Нет, автор не накурился, автор всегда такой.©
Согласно подсчетам, пуль на самом деле было двадцать пять. Но в мою больную голову втемяшилось число тридцать семь. Простите за искажение фактов.)
Это мой первый фанф по DN и я очень надеюсь на конструктивную критику.)

Тонкие нити, певучие струны. Рвись! Рвись на части под музыку собственной агонии – она звучит, как голос божества.
Одна пуля.
Пять пуль.
Тридцать семь пуль.
Ты умираешь. Умираешь тридцать семь раз. Умираешь двадцать секунд.
Умирай!
Жужжащие кусочки металла вгрызаются в тело. Раскаленными, злыми осами рассекают ночной воздух, рвут и кромсают. Твоя агония смотрит на тебя голубыми глазами. Твоя агония последует за тобой. Ей тоже больно, чувствуешь?
Умирай!
Мертвые фонари и визг сирен, крики фанатиков и щелчки взведенных курков – твой оркестр. Слушай нескладную симфонию своих последних двадцати секунд, она только твоя.
Асфальт, мерцающий в тусклом сиянии ночи, перестал быть серым. Асфальт окрашен в багровый ровно тридцать семь раз. Он холоднее, чем кажется, он просто не умеет быть теплым. Твоя агония знает, что тебе холодно.
Пятнадцать секунд.
Шаг назад. Еще. Тридцать седьмой поцелуй смерти – тридцать седьмая пуля. И последний, третий шаг назад – танец с самим собой, танец на лезвии бритвы. Глупо отступать сейчас, когда все кончено, да?
Но твоя агония знает, что тебе все равно. Ты с самого начала мог отступить. Ты единственный, кто мог.
Три шага назад и слово «поздно» соскользнет на дорогу-ленту горсткой бесполезного пепла.
Отступай.
Твоя агония простит тебе эту прихоть.

Кровь перестает быть горячей на секущем, нечувствительном ветру. Кровь портит твою тонкую бледную кожу, застилает глаза. Ты не боишься крови, никогда не боялся. И проиграть ты не боялся тоже.
Но твоя агония знает, что тебе страшно.
Он просит у тебя прощения. Если бы ты это слышал, то рассмеялся бы, знаешь? Но тридцать семь пуль и холодный асфальт, разбитая вдребезги ночь и погасшая сигарета – не лучший антураж для шуток. Поэтому ты просто простишь.
Прощай. Твоя агония редко у кого просила прощения.
Ты еще помнишь, как тебя зовут? Звали до того, как от странного гениального мальчишки осталось только вымышленное имя? До того, как ты впервые увидел, как пасмурное английское небо отражается в витражах приюта Вамми? До того, как компьютерный гений, улыбаясь, погиб тридцать семь раз?
Твоя агония помнит. Твоя агония всегда будет помнить, как тебя звали.
И в забвении тоже есть своя прелесть. Тебе и твоей агонии осталось только смириться. И тебе это дается проще, чем ему, правда?
Он никогда не умел просто смириться.
Десять секунд.
Ты ведь должен бы злиться на него. Тридцать семь кусочков горячего свинца и холодная дверца машины за спиной – уже не похоже на дружеское одолжение. И ты не собирался умирать там. Даже после тридцать шестой пули ты не собирался умирать. Но тридцать седьмая поставила точку.
Ты не вспомнил фразу «Game Over», ведь в мире есть гораздо более важные и подходящие фразы. Или имена - те, которые стоило вспомнить. Но ты помнишь только о своей агонии, и это взаимно. Вы всегда были слишком крепко связаны с ним. И даже сейчас принимаете это как данность, хотя вам обоим есть о чем сожалеть, не так ли?
Но разве дети приюта Вамми помнят, что такое «сожаление»? Это и к лучшему – радуйтесь оба, что на ваш счет последние двадцать секунд не припасли парочки слезных признаний.
И твоя агония знает, что именно ты не успел сказать.

Ни одной секунды в запасе.
И асфальт перестал быть холодным. И музыка тридцати семи пуль стихла, растворилась угольком сигареты в неуместно-багровой луже. И дверца машины кажется мягче и тебе самому уже не важно, что слепые фанатики не дали тебе даже закончить фразу. И покой мягкой пушистой лапой обнимает дрожащие, привычно ссутуленные плечи. Покой умеет правильно обнимать, правда?
Но твоя агония знает, что ты не хотел покоя. Не сегодня, не здесь. Вы оба никогда не хотели покоя…
Умирай, ваша песенка спета, ваш спектакль был игрой виртуозов.
Умирай. Ты сделал все, что мог.
Умирай в последний, тридцать седьмой раз.

Взъерошенный мальчик из приюта Вамми, улыбчивый компьютерный гений несколько минут и сорок секунд будет ждать, глядя на окровавленную жилетку и глупые оранжевые очки. Будет ждать свою агонию.
И твоя агония знает, что ты дождешься.