Автор: Лорана
Фэндом: Loveless
Пара: Койя /Ямато
Жанр: romance
Рейтинг: R
Размер: mini

Примечание:
Написано для :ArlinG:

Описание:
Ямато всегда улыбается и радуется жизни, Койа, всегда задумчивая и серьезная, но что-то держит их вместе настолько сильно, что они не могут представить себя порознь...

____________________________________________________________________________________________________________________________________________
У Ямато – лукавая улыбка, чуть приоткрывающая безукоризненно белые зубы, прочувствованные, томные движения и яркое бесстыдство.
У Койи – серьезный взгляд из-за стекол слишком крупных для столь худого личика очков, подростковая неловкость и накладные ушки.
У них обеих – тайна.
Когда они случайно встречаются на экскурсиях, они быстро смотрят друг другу в глаза и отводят взгляды. Койя – краснеет. Ямато – иронично улыбается и откидывает волосы с глаз отработанным томным движением – так, что у Койи сердце уходит куда-то в низ живота, а к щекам приливает жар. Потом, конечно, она объясняет подругам, что плохо знает эту развратную девочку, а краснеет лишь потому, что стесняется такого откровенного проявления взрослости. Говоря эти слова, она украдкой кидает взгляд через плечо – чтобы увидеть, как Ямато, сверкая своей великолепной улыбкой, что-то объясняет незнакомому юноше, а тот беззастенчиво пялится на ее грудь. Подруги почему-то ей, Койе, завидуют – она знакома с такой красивой, такой взрослой девочкой, у нее есть возможность узнать, каково это – терять ушки и хвостик. Подруги щебечут, возбужденно обсуждая «взросление», а Койя незаметно поправляет ушки и сжимает маленькую ладонь в кулак. Она не признается, пока не придет время.
У Ямато все совершенно по-другому. Она не стесняется отсутствия ушек, а беззастенчиво им пользуется. Она делится своим богатым жизненным опытом, томно поводит плечами, изящно поправляет волосы и, смеясь, откидывается на спинку стула, выгодно подчеркивая этим движением красивую форму груди. Она – сама сексуальность, само изящество.
Почти никто не знает, что эти две девочки живут вместе. Когда они приходят домой, Ямато, смеясь, сдергивает с Койи фальшивые ушки и спрашивает, не стесняется ли ее Боец своей взрослости. Койя едва заметно краснеет и качает головой.

– Не время, – серьезно говорит она, поправляя очки, и Ямато звонко смеется в ответ. Ей, в принципе, для счастья надо совсем немного – крышу над головой, да Койю под этой крышей. Пока у нее все это есть, она считает себя самым богатым человеком в мире.

Когда она касается запястья Койи, та сперва ничего не чувствует – у Зеро отсутствуют болевые и притуплены тактильные ощущения, и это очень мешает девочкам. Впрочем, они рады и тому, что осязание у них не отсутствует вообще – этого им вполне хватает. Первый момент прикосновения проходит незамеченным, но через несколько секунд Койя вздрагивает и еле слышно вздыхает. Почему-то от Ямато у нее дух замирает, и дышать становится невероятно сложно. Ямато – королева, она великолепна и прекрасна, и рядом с ней могут находиться только достойные – а есть ли на это право у нее, у Койи? В этом она сомневалась, хотя в глубине души верила, что Ямато создана именно для нее, ради нее.
Ямато придвигается ближе и гладит Койю по щеке. Незамысловато – но сердце Бойца уходит в пятки, а разум бунтует и отказывается оставаться ясным и незамутненным. Ямато – не только королева, она еще и волшебница из детской сказки – потому что только волшебники умеют нагонять туман в глаза и заставлять сердце биться в тысячу раз быстрее обычного. Койя сглатывает, смыкает ресницы и сжимает ладони в кулаки, чтобы хоть как-то совладать с собой, но – поздно, Ямато уже держит в руках все нити, она контролирует ее сознание, ее желания.
Губы – к губам, страстно, нежно, так, как может только она. Койя чувствует, что Ямато продолжает улыбаться, пальцами ероша ей волосы, а другой рукой с силой проводя по линии позвоночника. Койя каменеет, замирает и с детским восторгом ждет, что же будет дальше. Каждый раз – как первый, потому что Ямато никогда не повторяется. У нее свой стиль, своя особая манера двигаться, говорить, смеяться, любить. Она – прекрасна. Она – совершенна.

– Моя… – с улыбкой шепчет она, снимая с Бойца очки и бережно кладя их на кофейный столик. Койя прерывисто вздыхает, таким образом выражая свое согласие. Конечно, твоя. Я – твое предназначение, и никуда от тебя не денусь, даже когда ты устанешь от меня. Но ты же… не устанешь?

Ямато словно читает ее мысли. Она внезапно серьезнеет, прекращает улыбаться и смотрит подслеповато щурящейся Койе в глаза.

– Я буду рядом, – обещает она, – пока я тебе нужна. Пока я делаю тебя сильной.

А Койя смеется, потому что ей неловко верить в эти слова – Ямато ведь достойна большего, чем она может ей дать… но делиться – не хочется.

– Моя, – эхом повторяет она, порывисто обнимая Жертву. Ямато согласно кивает, касаясь губами шеи – и у Койи мурашки бегут по спине, и становится жарко, особенно щекам и ушам. Она густо краснеет и слабо улыбается, а Ямато беззастенчиво целует ее, одновременно с этим расстегивая пуговицы на строгой рубашке своего Бойца. Ей хочется вновь взглянуть на их клеймо, их метку – четко очерченный шрам в виде нуля, тонкие, молочно-белые линии на светлой, едва ли не прозрачной коже. Койя закрывает глаза, запутывает пальцы в волосах Ямато и молит небо об одном – чтобы ее Жертва не останавливалась, чтобы каждая секунда растянулась в вечность, а каждая вечность была наполненна этой сладкой истомой, искушением, неловкой нетерпеливостью. Боец вслепую тянется к губам Жертвы, промахивается, сталкивается носами и стыдливо краснеет – хотя куда уж больше! – после чего все-таки открывает глаза и целует любовь всей своей короткой жизни, вкладывая в неказистое движение всю свою чувственность, всю силу своей привязанности, страсти, зависимости. Да, это, пожалуй, и характеризует Койю. Ямато для нее – наркотик, она вызывает настолько сильное привыкание, что страшно даже подумать, что случится, если она хотя бы раз в день не увидит свою Жертву. Ей хочется быть рядом каждую секунду, держать ее за руку, смеяться над ее шутками, улыбаться ей в ответ – только вместе, только вдвоем!
Ямато приникает губами к шее Бойца и чуть сжимает зубами нежную кожу. Они не чувствуют боли, но все эти щипки, укусы, пошлепывания призваны усилить ощущения, а не принести страдания. Впрочем, нельзя сказать, что мук как таковых они не испытывали: на смену боли физической приходила боль душевная, моральная, если будет угодно, и она с лихвой искупала притупленную чувствительность нервных окончаний. Девочки – по крайней мере, Койя точно – невероятно болезненно реагировали на чужую грубость, недовольство, неприязненное отношение. Ямато, правда, внешне проявляла воистинну буддистсКойе спокойствие и отвечала на все уколы и выпады своей очаровательной улыбкой. Боец же не умела держать себя в руках.
Душа, лишенная возможности заменить моральную боль физической, истончается и теряет защитную оболочку. Человек, наделенный подобной особенностью, пропускает чужие чувства и эмоции через себя, через призму собственного сознания, и от этого страдает еще более болезненно, чем те, кто отгорожен от подобного стеной осознания возможности физической боли. У Зеро – моральный путь самоистязания.
С другой стороны, в таком образе жизни много своих преимуществ. Например, при отсутствии страха перед нанесением телу физического ущерба Зеро могут себе позволить проводить «исследования» в поисках усиления удовольствия. У них – практически неограниченные возможности, и блокиратором некоторых особо опасных идей служит благоразумие (но чаще – излишняя стеснительность) Койи.
…Ямато стягивает с Койи рубашку и смотрит на нее сияющими, искрящимися смехом глазами. Бойцу нравится, что ее Жертва всегда смеется – это внушает надежду, веру в будущее, подлинную знание того, что ничего плохого просто не может случиться, пока на лице Ямато светится эта насмешливая, полная трепетного веселья улыбка.
В то время как Койя с одержимостью ненормального обожает улыбку Ямато, сама Жертва входит в экстаз от серьезности Бойца. Ямато считает, что именно этой черты не хватает ей самой. Она просто не умеет смотреть на вещи без смеха; даже перспектива исчезновения ее самой как боевой единицы не может заставить ее прекратить улыбаться. «Может быть, это и правильно, – думает она, целуя Койю, – но иногда все-таки нужно задумываться о действительно важных вещах, а не пускать жизнь на самотек». Ямато – фаталистка, она плывет по течению… впрочем, это течение всегда ведет к родной, любимой, прекрасной в своей задумчивой серьезности Койе.
Это как столкновение пламени и воды. Только вот кто из них какая стихия? Койя скажет, что Огонь – это Ямато, потому что Ямато – яркая, сильная, искрящаяся, неудержимая, и очень, очень горячая; сама же Койя слишком сдержанна и медлительна, она – Вода. Жертва же наверняка возразит своему Бойцу. Койя – Огонь, скажет она, потому что в ней горит внутренний костер такой силы, что тот, кто сможет открыть его, попросту сгорит в этом жарком пламени. Себя она, скорее, сравнивает с ветерком, который раздувает пламя Койи, не дает ему потухнуть, дарит ценный кислород, питая его и сохраняя от попаданий губительной влаги. Ветер в голове – чем тому не доказательство?

– Ну что ты?.. – шепчет Ямато, сжимая ладонь задумавшейся Койи. У той стекленеют глаза – как всегда, когда она глубоко погружается в свои мысли, и вернуться к реальности получается не слишком легко. Боец вздрагивает, растерянно моргает и фокусирует взгляд на хорошеньком личике своей Жертвы. А затем тянет руку и развязывает бант на школьной форме, замирает на какую-то долю секунды, и все-таки сдергивает с Ямато кофту, завороженно рассматривая полупрозрачную блузку. Жертва наслаждается подобным вниманием; она вообще тщеславна, хоть старается и не показывать виду. Но даже весь мир у стройных ног Ямато бледнеет в сравнении с восхищенной Койей, что смотрит на Жертву, как на бесценное сокровище, к которому страшно даже прикоснуться. «Впрочем, последнее – излишне», – с усмешкой решает для себя Ямато, и придвигается к Койе еще ближе – хотя, казалось бы, ближе уже некуда.
– Ну?.. – нетерпеливо повторяет она, кладя ладонь на внутреннюю сторону бедра Бойца. От этого прикосновения Койе становится еще жарче, еще нестерпимей, и она неосознанно сдвигает колени – словно надеется задержать руку Жертвы, не дать ей уйти. Последняя не обманывает ее ожиданий – ладонь не только не исчезает, она тянется выше, туда, где никто, кроме нее, еще не был. Койя – очень верная; впрочем, тоже самое можно сказать и о Ямато – несмотря на всю свою развратную чувственность, сквозящую в каждом движении, она дарит себя только своему Бойцу, потому что знает – она создана для нее и принадлежит ей. И это – счастье.

…Койя дрожит, откидываясь на спинку дивана. Все ее скованность и стеснительность ушли в никуда; сейчас она – само Желание, сама Страсть. Длинные ноги разведены, а руки судорожно щипают и комкают обивку дивана. Ямато слишком хороша и слишком сильно желает доставить удовольствие своему Бойцу. Она лижет, прикусывает, давит, сжимает, трет, целует, ласкает, и фырчит при этом, как довольная кошка. Каждый стон Койи – сладкая музыка для ее ушей, и она сама находится на грани оргазма, когда Боец, судорожно выдохнув, дрожит, с головой окунаясь в волны удовольствия. Ямато – как была, на полу – плюхается на пятую точку, оттягивая трусы, и, прикрыв глаза, начинает ласкать себя – чтобы не отставать от любимой, чтобы поскорее присоединиться к ней в этой жаркой, ни с чем не сравнимой волне жидкого пламени, чистого, ничем не замутненного удовольствия, сладостной пытки. Пальцы движутся быстро, судорожно, сумбурно, она не замечает ничего вокруг – пока ее губы не накрывает уверенный поцелуй – какой контраст по сравнению с обычно зажатой Койей-до-оргазма! – а тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями не сжимают и не царапают упругие груди. И вот тогда – именно тогда, и не секундой раньше – Ямато прочувствованно стонет в наслаждении, опуская лицо на плечо Бойца и тяжело дыша.
Койя обнимает ее так крепко, что обычному человеку наверняка бы стало больно. Но для Зеро такое объятие – очередное доказательство привязанности, любви и выражение чувства собственности. «Ты – моя!» – безмолвно заявляет Боец, и становится ясно, что она скорее умрет, чем позволит себе лишиться Ямато. В ответ Жертва поднимает голову, откидывая с глаз взмокшую от пота челку, и, белозубо ухмыляясь, касается носом щеки Койи и чуть трется об нее, смыкая ресницы. «Все для тебя», – обещает она, и этот бессловесный разговор вызывает больше доверия, чем любые громогласные заявления. Жесты не могут врать; ложь – это привелегия языка.
Они так и сидят на полу, крепко прижавшись друг к другу, и даже не собираются перебираться на диван. Они ловят всю прелесть этого момента: жаркое, тяжелое дыхание, сладкая истома, приятная слабость; девочки сидят щека к щеке, обхватив друг друга за талию, и им нет дела, что короткие юбки у них бесстыдно задраны, расстегнутая блузка Ямато открывает взгляду едва прикрытую кружевным бюстгалтером грудь, а Койя так и вовсе сидит без рубашки. Стоит им встать – момент уйдет, исчезнет, и у Койи вновь стыдливо заалеют щеки, а Ямато начнет снисходительно усмехаться уголками губ, время от времени зажимая Бойца у стенки и срывая с ее губ быстрые поцелуи.

– Ямато… – практически беззвучно говорит Койя, но нить ее голоса все же сходит с припухших от поцелуев губ.
– Что? – так же тихо отвечает Жертва, еще крепче прижимая к себе любимую.
– Позволь мне… позволь мне смеяться вместе с тобой, – просит Боец, слабо улыбаясь.
– Все для тебя, – девушка едва заметно пожимает плечами и целует Койю в щеку.

На следующий день Ямато и Койя вновь встречаются на очередной экскурсии. Жертва, смеясь, машет Бойцу рукой, и глаза ее сверкают привычными искорками иронии.

– Сакагами-сан, – обеспокоенно зовут Койю одноклассницы, – это опять твоя взрослая подруга?

Боец рассеянно кивает, поправляя очки и слегка краснея. Но на этот раз она не отводит взгляд. Она неуверенно улыбается, чуть приоткрывая ровные зубы – так, как улыбается ее Ямато – и с ее губ срывается тихий смех.
Получив от Жертвы воздушный поцелуй, она догоняет подруг, нервно поправляя и без того идеально ровно сидящие ушки.

«Моя», – удовлетворенно думает она, и теплая улыбка не сходит с ее губ.

…Сегодня вечером, определенно, им не будет скучно.

Конец.