- Ксарксис, - медленно, тяня гласные и прикрывая глаза, задерживая длинные ресницы внизу, на темных полукружьях под глазами.
Ладони, обтянутые перчатками, в свете багряной луны освещены кроваво-алым. Пальцы крутят блестящие ножницы. Стальные лезвия резко отсекают ухо мертвенно-белому кролику, давая повод засветится на тонких губах хищной и довольной улыбке.
- Найтрей, - с ироничной усмешкой, щуря «маковый» глаз и дергая крыльями носа, прерывисто вдыхая свежий ночной воздух.
Сладкие губы перепачканы осколком леденца на тонкой, хрупкой палочке, которая с треском разламывается в руках. Волосы треплет ненавязчивый ветерок с примесью сигаретного дыма и терпких, приторно-сладких роз, иногда приоткрывая пустую глазницу, скрытую светлой челкой.

На расстояние метра друг от друга. И между ними тугой, липкий сгусток, в который ни один не решается вступить. Почти поражение. Все более обволакивает ночным, пьянящим дурманом, который резко ударяет в голову. А мысли от этого только трезвей и взгляды четче. Медленные движения. На встречу.

- С Вами так легко общаться! - Глаза зажигаются по очереди: слепяще-красный, лимонно-желтый.
Восковая улыбка тянется от правого к левому уголку губ, замирает, будто обожженная, и становится льстиво-искусной.
- Не льстите себе, Винсент, пара слов - не общение, - обманчивое касание плеча. Тонкие пальцы сминают темную ткань, похожую на грозовое небо.

Острые взгляды. Ночь расцветает пышной радугой, на мгновение замершей над мужчинами. И луна уходит за тучу, недовольно круча полными боками и перекатывая по округлой оси голые, холодные кратеры. Холодные, как глаза обоих.

- Навязчиво... Ксарксис Брэйк... - не морщась от ладони, сдавившей плечо, а только чуть мотнув головой, отбрасывая со лба пшеничные пряди.
- Тридцать девять, - шаг вперед, и ладонь замирает на восковой щеке, поглаживая её, - тридцать девять сантиметров между нами, - повторяет, прижимая подушечку указательного пальца к уже готовым вымолвить нечто едкое, губам.

Тридцать девять. Резко, гладко, будто серебряная крошка просыпалась на пол и сложилась в ограниченный квадрат, мысленную мозаику. Три раза по тринадцать. Красиво, четко, без лишнего пафоса.
Они ценят это. И когда липкие от конфет пальцы властно надавливают на затылок, вынуждая приникнуть губами к губам, это тоже очередной миг совершенствования, странной, давней игры.

Руки блуждают по телу, своевольно забираясь под одежду, вызывая плохо скрываемую дрожь и горькое удовольствие.

Поцеловать бьющуюся жилку на соблазнительной, тонкой шее. Проложить дорожку губами от ключицы и ниже, довольствуясь стоном и лихорадочным блеском разноцветных глаз. Прикусить мочку уха, вызывая удивление... Легко коснуться век покрасневшими, горячими губами, оставляя аромат клубники.

На долю секунды забыть о многом, а потом... Вложить в ладонь острые ножницы с фактурными кольцами и прошептать на ухо:

- Не теряйте своих вещей, Винсент.

Приходит тугое расстояние, тяготившее слишком сильно. Но оба держатся, только улыбки слишком горькие, а взгляды не искренне счастливые.

Их опять разделяют тридцать девять сантиметров.